Филипп Киркоров только что вернулся из Турции, где дал в Анталии свой единственный концерт. Публика, как говорят, больше всего была поражена появлением на сцене Бедроса Киркорова, на его сына самое сильное впечатление произвел рафтинг - спуск на лодках по 14-километровой горной реке, на нас - одежда Филиппа во время концерта: некоторые номера он провел на сцене в красной майке с турецким полумесяцем и звездой на груди. Местная публика была в полном восторге.

- Филипп, после Турции вас еще не начали считать национальным героем?
- Они и прежде ко мне хорошо относились - говорят, устраивают экскурсии по той аллее, где мы снимали клип «Ой, мама, шика дам». А в Варне туристов водят к дому, где я жил в детстве. Приятно, не скрою.
- А это правда вообще, что в детстве родители приводили вас к Ванге и она предсказала звездное будущее?
- Правда. Мне было лет семь, я тогда сильно болел. Не очень хорошо помню тот случай, но, по рассказам родителей, она упомянула, что я буду стоять на горе и махать металлической палкой. Если под горой имелся в виду Олимп, а под палкой - микрофон, то так и получилось.
- На вас это пророчество как-то повлияло? Или первым примером все-таки был отец?
- Пророчество Ванги, может, подтвердило, но не определило мой выбор. Я ведь с рождения был погружен в театрально-эстрадную, богемную среду. Хотя моя мама работала во Внешторге, но тоже была очень творческой личностью.
- Первое выступление на публике, после которого поверили в себя, - это еще школьные годы?
- Да. В выпускном классе ставили спектакль «Старший сын» по пьесе Вампилова. Я играл главную роль, и мне понравилось. Тогда же попробовал спеть и понял, что надо учиться вокалу... Позже было довольно много неудач, но я привык все обращать себе на пользу. Алла в таких случаях говорит: «Я примеряла свои неудачи, как цветок на платье». Важно не сидеть и причитать: «Ох, провал... Ох, семнадцатое место на Евровидении», а делать выводы и идти дальше.
- Самые серьезные выводы делаются многими после каких-то сверхсобытий, например, когда довелось побывать на волосок от смерти.
- У меня такое тоже бывало - после одной давней автокатастрофы... Когда тебе двадцать один год, кажется, будто весь мир создан лишь для тебя. А когда самолично осязаешь, насколько ты слаб и хрупок... тогда и начинаешь по-настоящему ценить жизнь. Я сразу повзрослел на много лет.
- К завистникам стали мягче относиться?
- Не мягче - философски. Если есть завистники - значит, есть чему завидовать. Эстрада и скромность - понятия вообще, мягко говоря, мало совместимые.
- Откровенные враги у вас есть?
- Ну а куда же от них деваться? Но я понимаю, что враги помогают двигаться вперед: меня это куражит. Если вас интересуют конкретные имена, то они вам ничего не скажут, так что все-таки не стоит их называть. Плохо только, когда для сведения счетов используется пресса. Хуже всего, когда смотришь телевизор, с экрана тебя оскорбляют, а ты не можешь ответить.
- Исповедуете принцип «Любите врагов ваших»?
- Эту библейскую заповедь исповедует Алла. Видимо, я не обладаю такой широтой души. А если и люблю врагов, то какой-то странной любовью.
- А себя вы любите?
- Полюбить себя - первое условие для появления перед публикой. Если бы артисты выходили на сцену такими же рядовыми, как любой прохожий, не было бы кумиров, не было бы звезд.
- Не объясните, зачем каждая из звезд строит собственную музыкальную студию?
- Вдохновение может прийти в любую минуту, и пока будешь бежать на студию «забивать» место - муза может улететь. А так все под рукой. Быть собственным продюсером не так плохо - ты ни от кого не зависишь. Сегодня слишком многое решают деньги, продюсер... И за очень редким исключением - личность артиста. Помню, Леня Агутин три года бился со своими песнями и не находил им применения, пока тоже не сделался сам себе продюсер. Действительно, не у всех эти качества совмещаются. В каком-то смысле я - гений самопромоушна.
- Многие недоумевают, почему при собственном обширном репертуаре вы нередко исполняете чужие хиты...
- Во всем мире это совершенно нормальное явление, и только в нашей стране к этому почему-то относятся с подозрением.
- Принято считать, что лучшим все равно останется первое исполнение.
- В свое время Алла спела «Арлекино» Эмиля Димитрова. Многие ли помнят версию Димитрова? Между прочим, я не исполняю мегашлягеров - скорее наоборот, они становятся таковыми после меня. К примеру, Таркана у нас узнали после моего «турецкого» альбома. Исключения - «Дилайла» Тома Джонса и «Ливин ла вида лока» Рики Мартина. Но они записывались для «Старых песен о главном»... Слепо же за модой не гонюсь. Если сейчас в моде рэп, это не значит, что, задрав штаны, я брошусь его исполнять.
- Но ведь даже супруга ваша не прочь сделать рейвовую аранжировку своему хиту.
- Наверное, это по-своему интересно. Но не мне.
- А другие, не вполне музыкальные нововведения сегодняшнего дня - скажем, то, что раньше называлось табуированной лексикой?
- Разумеется, нет. В повседневности иногда прибегаю к этой форме воздействия - правда, меня до этого надо довести. Но сознательно применять на сцене не буду никогда. Слишком уважаю свою аудиторию, всех своих «от шести до шестнадцати».
- Почему последнее время так часто меняете имидж?
- Я бы не сказал, что только последнее время. Менять образ - моя сущность... Два года назад снял клип на песню «Мышь», который многие расценили как мое серьезное психическое отклонение. Хотя в целом это была шутка, что-то типа пародии на Мэрилина Мэнсона. Сейчас сделали «Ты поверишь» - там мне пришлось и в наручниках походить, и на электрическом стуле посидеть... Собственно, всегда считал себя не только певцом, но и актером.
- Тогда почему вас до сих пор не видно в каком-нибудь блокбастере? Все уже снялись, даже Борис Моисеев сыграл Риголетто.
- Да вот как-то не складывается с кино. Скажем так: с теми, кто приглашает, работать не хочу - а с кем хочу, те не приглашают. А я очень хочу. Может, потому и меняюсь в клипах: клипы - мои маленькие роли в кино. Надеюсь, мой час придет. Недавно Сергей Соловьев сделал заманчивое предложение - теперь все будет зависеть от того, как там у него сложится. Но больше об этом ни слова.
- До такой степени вы суеверны?
- Суеверен. Пока не сяду в поезд, не скажу: «Поехали!» Подписал контракт, выпустил диск - и лишь тогда заговорил об этом. «Испанский» альбом, например, готовил почти два года, но мало кто об этом знал. Спрашивали: что ты так часто в Мексику ездишь? Да так, отвечал, по магазинам прошвырнуться...
- Вы уже больше года заняты в мюзикле «Метро», записались для мюзикла Давида Тухманова «Ужастик-парк»... Пора бы подумать о постановке собственного мюзикла.
- Для этого нужно много времени и сил. А так как у меня все время уходит на гастроли, записи и съемку клипов, то сейчас не могу себе этого позволить. Привлекает известный мюзикл «Нотр-Дам де Пари», который уже давно пытаются поставить в России. Переговоры ведутся два года. Если все закончится благополучно, надеюсь стать продюсером этого проекта и сыграть одну из главных ролей.
- Бенефис Любови Казарновской, где вы также приняли участие, в очередной раз подтвердил вашу состоятельность в академическом жанре. Многие даже открыли вас заново. Почему вам не попробовать себя в этом качестве - вплоть до Большого театра?
- Да нет, мне больше нравится синтезировать оперу и эстраду. Примером может служить ведущая ария из «Призрака оперы». Радует, что к этому произведению сейчас обратился Николай Басков. Это вещи, которые всегда будут исполняться и всегда будут иметь успех.
- Что еще удивляет, так это отсутствие у вас собственной теле- или радиопрограммы.
- Я бы хотел сделать свою программу на телевидении. Причем - некоммерческую. Но для этого нужна астрономическая сумма - тысяч двести долларов, чтобы допустили к разговору с боссом.
- Неужели ваше имя не впечатляет?
- Не всех. Теперь все каналы в частных руках - и эти люди диктуют свою волю.
- Многие артисты в этих целях открывают побочный бизнес. Журнал «Алла», кинотеатр «Форум» не оправдали себя?
- Журнал в финансовом плане провалился. А что до кинотеатра, то государство предоставило нам сносное здание - в том смысле, что его пора сносить. Легче выстроить заново, чем реставрировать голые стены. Видимо, еще не пришло время для бродвейских театров в Москве.
- Остается время на чтение книг?
- Никак руки не дойдут до Акунина и Пелевина, о которых сейчас все говорят. Зато в который раз перечитываю «Унесенных ветром». Представьте, я сентиментален.
- Вас привлекает политика?
- Мне не дано стать политическим рефери. Единственный опыт был в девяносто шестом году, когда наряду с другими известными артистами я участвовал в предвыборной кампании Ельцина. Сделать какую-либо мою песню гимном никто не пытался. В то время, когда кипели наиболее бурные политические страсти, у меня как раз были легкомысленные песни - «Зайка», «Голубка», «Дива»... Олег Газманов подходит гораздо лучше.
- Как относитесь к новоизбранному старому гимну России?
- Боюсь, вы обвините меня в необъективности, поскольку автором одного из вариантов гимна была Алла.
- Советуете своему старшему внуку, какую музыку слушать?
- Он безумно влюблен в Децла. Вообще же Никита всеяден. Например, ему очень нравится группа «Манго Джерри».
- Господи, да откуда же он знает про скиффл семидесятых?!
- Вот как-то попал к нему их диск. Кое-что я подсовываю - Саймона и Гарфанкеля или еще что-нибудь... По-моему, он тяготеет к джазу. Дома стоит рояль, он время от времени что-то подбирает. Но регулярно музыкой не занимается. Видимо, артистические гены в нем сидят, но он стесняется их выказать. Как все дети сейчас, помешан на Интернете, не вылезает из-за персонального компьютера. Я-то до сих пор с компьютером на «вы».
- Не боитесь остаться бездетным?
- Чтобы дети выросли людьми, надо посвятить себя им целиком. Я же понимаю, что при моей профессии это невозможно. Мой отец в свое время выбрал семью. Поэтому не сделал карьеру, какую мог бы сделать, не стал вторым Карелом Готтом. Хотя в то время болгарская, польская, югославская эстрада принимались советскими людьми с особым трепетом. Я не обладаю такой самоотверженностью.
- Вы действительно такой однолюб, каким кажетесь? Не представляю, как при такой армаде поклонниц можно хранить верность одной женщине.
- Можно. Может, потому и поклонниц много - женщины больше ценят постоянство... Вообще не люблю менять авторов, аккомпаниаторов. В моем коллективе есть люди, работающие со мной все пятнадцать лет. По сути я консерватор.
- Тем интереснее узнать, кто, на ваш взгляд, величайший музыкант двадцатого столетия.
- Алла. Поймите правильно: мне легче говорить о тех, кого знаю. Ситуация на мировой поп-сцене такова, что мы знаем западных музыкантов, а они нас - нет. Меня могут представить Майклу Джексону как лучшего певца России, он вежливо кивнет и тут же забудет. И наоборот, мне могут представить певца из Белоруссии, который очень ценится там и ничего не значит для остального пространства. Так что, если все-таки придерживаться объективности, вам придется со мной согласиться.
- Давным-давно вы признавались в интервью «Собеседнику», что подумываете о мемуарах. Время еще не пришло?
- Пока нет. Но слышал, что некий человек встречается с моими одноклассниками, расспрашивает обо мне и вроде бы собирается выпустить мою «автобиографию» без моего ведома. Даже интересно посмотреть.
- Каким бы вы хотели остаться в памяти людей?
- Кто-то из журналистов назвал меня Филиппом Лучезарным. И поскольку сей эпитет придумал не я, не будет нескромностью сказать, что хотел бы оставаться именно таким.